Человек в вихре исторических событий-1

Опыт анализа лирического произведения

Не всегда выпускник успевает прочитать объемные прозаические произведения, посвященные главным историческим катаклизмам 20 столетия. На консультативных занятиях при подготовке к эссе педагоги нашего центра развития предлагают ученикупоработать с малыми формами литературы. Так в стихотворении М.Цветаевой «Белое солнце и низкие, низкие тучи…» можно увидеть точный и в то же время пронзительный отклик на события Первой мировой войны. Рекомендации по раскрытию данной темы эссе будут даны в последующих публикациях. В архиве статей раздела «Школьникам и выпускникам» (см. Эссе по литературе на выпускном экзамене в 11 классе по повести А.С.Пушкина «Капитанская дочка», Проблема личности и власти) можно найти статьи, которые помогут сделать подготовку к написанию эссе более продуктивной.

Марина Цветаева, известная русская поэтесса, не только автор любовной лирики, но и создатель многих стихотворений гражданского звучания.

Война 1914 года  вошла и в семью молодой поэтессы, безжалостно разлучив с любимым мужем  Сергеем Эфроном. Изо дня в день Марина видела горе людей, страдания, слёзы. Она видела поезда с ранеными, слушала вой солдаток и отчаянные песни новобранцев. Увиденное не могло оставить равнодушным никого, тем более поэта.

Не углубляясь в социальную суть событий, со свойственным ей поэтическим взглядом «поверх барьеров», Цветаева напишет стихотворение «Белое солнце и низкие, низкие тучи…», в котором постарается отразить увиденное в деталях (очень важных), а из мелких деталей сложить и увидеть горы человеческого горя.

Детали быта при создании поэтического полотна поэту необходимы, как конструктору. За одной картинкой мы видим вторую поэтическую зарисовку: «Вдоль огородов – за  стеною – белой – погост», затем третью: «И на песке вереницы соломенных чучел…». Автору нужны эти мелочи быта, он готовит читателя  к финалу стихотворения, где уже не будет ни пейзажных, ни бытовых зарисовок, а будет война не где-то далёкая, куда «поезда прощли» и где  «запылил отступающий путь», а война, которая уже здесь, в тылу, на вокзале перрона, отнимает, разлучает с любимыми, и где в стоне – восклике самого автора: «О господи боже ты мой!» - слышится  «жалобный, жалостный, каторжный вой» обреченных на смерть солдат.

Если в первом четверостишье Марина Цветаева как бы отстраненно дает читателям поэтическую зарисовку военного тыла, то уже во втором не только подтекстно ощущается присутствие самого автора, но и можно зримо увидеть  её, «перевесившуюся через заборные колья»… Далее мы видим войну уже глазами поэта-очевидца. Юный зоркий взор увидел и углядел всё, ибо этот взгляд не безучастного наблюдателя.

Во втором четверостишье поэтесса использует тот же художественный приём: она скрупулезно занимается воспроизведением мозаичного полотна.

Но только вначале мы встретим у нее скупой пейзаж: «дороги, деревья», а дальше неодушевленные  предметы заменят люди. Эти живые существа -  «солдаты вразброд, старая баба» - «сломают» всю поэтическую, хотя и безрадостную, но еще мирную идиллию «белого солнца, туч, песка».

Вошедшие в стих не просто люди, прохожие, они – солдаты, но идущие не строем, а «вразброд». Это слово ставит все на свои места. Акцентируя внимание на этой необходимой фразе, автор говорит о растерянности, беспомощности и обреченности воинов. Предчувствие непоправимого, что терзало поэта вначале: «низкие, низкие тучи», «соломенные чучела в человеческий рост…» - уже реальность. Тучи и есть предвестники несчастья, а те «солдаты – вразброд» и есть те «соломенные чучела в человеческий рост», выставленные кем-то равнодушно на смерть.

За солдатами наблюдает не только юная поэтесса «через заборные колья», но и «старая баба». Зрелая женщина умудрена жизненным опытом, оттого она у Цветаевой бессловесна. Но то, чего не говорит она и не договаривает нам автор, мы видим в бессловесно- бессмысленных, на первый взгляд, действиях старой бабы. Она не плачет, не голосит, она стоит и «посыпанный крупного солью черный ломоть  у калитки жует и жует».

«Хлебом-солью» принято встречать, здесь же невольный очевидец событий им как бы провожает на гибель идущих «вразброд солдат». Поэту необходимы детали: соль «крупная», ломоть «черный». Отсюда - величина горя. Оправдан и необходим повтор «жует и жует». Этот повтор не поэтический, он указывает на то, что в лице этой старой бабы многие женщины хлебнут горя. У Цветаевой оттого не просто баба, а старая баба. Все ее  невысказанное, невыплаканное горе, отчаяние в том, что она «жует и жует черный ломоть».

В третьей строфе риторические вопросы, вполне оправданные к Богу: «Чем прогневили тебя эти серые хаты, - Господи! – и для чего стольким простреливать грудь?» В этих вопросах истинно женское мироощущение происходящего. Но после вопросов, словно повисших в воздухе, автор воссоздает ожившие картины: «Поезд прошел и завыл». В вытье поезда  - стон, он уже не старая баба, бессловесно жующая  черный ломоть хлеба. Здесь мы видим контраст: железный поезд воет, а баба молчит. Но все они предчувствуют неизбежность горя: эти солдаты не вернутся домой. Это понимают и сами солдаты, что тоже вслед за поездом «завыли». Именно «завыли» от обреченности, а не заплакали. Завершает прощание с солдатами путь, что тоже по-своему завыл: «запылил, запылил».

Последнее четверостишье, когда невольный восклик «Нет, не умереть! Никогда не родиться бы лучше», перемежаясь с горечью открытия – откровения :«Ох, и поют же нынче солдаты!» -становится же не стоном, а плачем и  обращением от безысходности: «О господи боже ты мой!»

Итак, мы видим, что 1-е четверостишье – это необходимая прелюдия, где зарисовками пейзажа «солнца, песка, туч» можно углядеть пока лишь «соломенные чучела в человеческий рост».

Во втором и «солдаты вразброд», и «старая баба» бессловесны.

В третьем четверостишье наконец-то прорывается голос автора со словами к Господу и плач (вернее, вой) солдат, дороги.

И, наконец, в финале вой, который и «жалобный, жалостный, каторжный». Звук «ж», делает этот вой назойливо-жужжащим, а звуки «а», «о» -  протяжно- долгим.

Но в заключительном обращении автора: «О господи боже ты мой!»  - вой становится стоном от необратимости и неминуемости горя.

Марина Цветаева в этом стихотворении, как и  во многих других, воссоздавая картину из необходимых деталей, не может обойтись без цветового фона.  Мир и война, фронт и тыл – это контрастные понятия. Отсюда, контрастны «белое солнце», «белая стена», «черный ломоть» хлеба, «чернобровые красавицы». Если безрадостен тыл: «соломенные чучела», «серые хаты», то фронт, оставшийся за рамками стихотворения, угнетающе страшен. Там – смерть, там то, что невидимо из-за «низких, низких туч».